Примечание автора: если будете читать, то лучше до конца, чтобы не было недопониманиёв)
И, плиз, не будьте столь серьезны по отношению к собственной персоне. Чувство юмора помогает не перегибать палку. В феминизьме - в том числе.
Клара была из простых: ни профурсетка, ни карьеристка и даже не самая хозяйственная на свете баба. Любила мужа, дом и природу. Поросей, куриц и какого другого скота у нее не было. Только Степан. Даже деток они пока наплодить не успели.
Степан - он тракторист, хороший мужик, средне пьющий. Получку жене приносил исправно, а заначку брал маленькую, так - на пивасик с друзьями. Она готовила и убирала, отдавалась ему в смердящие после трудовой пахоты руки и нос не воротила. Гармония, тапочки, халат, бигуди и телевизор.
Все ладно шло, пока Маринка - Кларина подруга единственная такое не поведала: Клара и не поверила с первого раза.
Шли они, значит, по рынку, и вдруг между укропом и свининой она ей заявляет.
- Я, Кларка, терь феминистка, - гордо так с причмоком высказалась.
- Какая такая феминиста? Ты что удумала, мамаша, ввязалась в развод какой?
- Темная ты, Кларка. Но я тебя щас просвящу. Есть такая штука - феминизьм зовется. Это, когда женщина с мужиком на равных.
- В шахте, в поле надрывается? - ахнула Кларка. - Эксплуатунство это, а не феминизьм, я слышала.
- Деревня ты! Я ж не про то. Слушай: баба с мужем делит все поровну - все там правды, правоты и обязательства. Феминистки грят: не надо посуду мыть, когда не хошь или не могешь. И готовить, и убирать. При том мужик ныть не должен, а то правоты твои нарушает. И не принудить тебя, ты феминистка.
- Как??? - Кларка выпучила глаза. - И сексом можно не заниматься?
- Им, родимым в первую очередь! Пусть знают, каково, когда не по ихнему. Короче, что хошь, то и делаешь. Хошь - в местную самодеятельность идешь, хошь - на курсы какие модные.
- На компуктерные! - воскликнула Клара.
- Да, хоть бы и на них, - Маринка снисходительно поглядела на подругу.
- И как, работает этот твой феминизьм на Семе?
- Ох, как шелковый он у меня терь ходит. Чуть, что попросит - я его тюкаю по голове и про правоты свои прибавляю. У меня терь дома тишина, порядок и уважение, - Маринка гордо выхохлилась.
Закралась в Кларину голову мысль чревоточащая: "тоже так хочу, чем хуже дурынды этой". И понеслось.
Пришел Степа усталый, потный с работы и давай по привычке Клару лапать, лезть, щупать и прочие непристойности себе позволять. А она - хоп! - и по рукам.
Он обалдел, глаза от офигения из орбит чуть не вылезли.
- Ты чего, толстушка моя!
- Во-перых, не толстушка, а дорогая Кларочка, а во-вторых, иди помойся, не хочу с тобой грязным любовию делаться, - ледяным тоном обдала она беднягу.
Стерпел Степан, только матюгнулся смачно пару раз. Решил - месячные, и сбежал из дома к друганам на всякий случай, чтоб под руку женско-бесовскую не попасть.
Но и через два дня наваждение Кларкино не прошло. На кухне срам и срач образовался, а она сидит красавицей роковой и конфетами "Муму" чавкает да чай прихлебывает.
- Что за черт опять, мамаша!? - заорал Степа.
А она так спокойно руки липкие облизывает и отвечает:
- Феминизьм, батенька. Видать, и не слыхал про такой?
- Тьфу! - сплюнул Степа горечь Кларке под ноги и добавил в сердцах. - Ну, нахрена коту гармонь?
Хлопнул дверью и опять скрылся где-то вне дома.
- Коту? - тихо повторила Клара и заплакала.
Все глаза себе измочалила, рубашки мужнины обсморкала, однако, от дела всемирного женского не отступилась. Ведь за правоты бороться надо!
Вернулся Степа через три долгих дня. Рожа серая, недовольная, а перегар - такой забористый, аж воздух в квартире помутнел.
Хотел было сказать что-то, а Клара возьми и перебей его сдуру. Напыжилась, красная, как рак, шмыгнула носом и выдохнула:
- На курсы компуктерные пойду. В центре районном открыли. Хочу науку числительную изучать.
Степан помолчал немного и спрашивает:
- Как там твой называется лозунг... фигуизм?
- Феминизьм, - выпалила Кларка и вспыхнула сразу, защищаться приготовилась.
Он кивнул и тихо проговорил:
- До конца недели не жди, пить буду.
Осталась Клара одна, наедине со своим феминизьмом. Думала думы горькие, сокрушалась мужьему невежеству и скучать по нему стала украдкой. Оглядела дом, покрытый грязью и пылью, холодильник пустой, а потом внутрь себя воззрела, а там - тоже гадливо ужасно. Задумалась Клара, а так ли нужен ей этот феминизьм? Может, Маринке и хорошо, а она, Клара, мужа-то любит и шугать от себя не хочет. Правоты правотами, а рук его шальных так не хватает, и голоса грубоватого, и прозвищ милых, слегка неказистых, но таких родных. "Моя толстушка"... и что так взъелась тогда на него?
Кларка уже сама не понимала или не помнила. Ругала только себя и Маринку заодно да дом скозь слезы прибирала, потому что сама уже в этом свинарнике жить не могла.
К выходным, как и обещал, муж вернулся. Серьезный и молчаливый. Ничего по приходу не сказал, а Кларка побоялась опять в бочку лезть. Взял заначку из комода, мочалку, кусок мыла и удалился вновь.
Воротился - у Клары все внутри перевернулось: чистый, намытый, только из баньки (вот, зачем мочалка!) и с веником цветов полевых в руках, как те, что в месяцы безумной влюбленности ей дарил. У Клары воля в желе мигом превратилась и хотела она уже было прощение вымаливать, но Степа ее опередил:
- Извини, пожалуйста, - тихо так и ласково, насколько мог он ласково говорить, - дорогая моя жена, Кларочка. Узнал, я, что такое твой феминизьм. Думал много, пил много и понял упреки твои. Впредь иначе буду, мыться перед любовию буду и по дому иногда помогать. Да и курсы твои, компуктерные, черт с ними, иди. Человеку любому и женщине тоже развиваться - хорошо, на благо все это. Но и ты меня пойми, я же тоже правоты свои имею, а там, где они есть и обязательства имеются. И у тебя, и у меня. Чтобы в меру, чтобы в душа душа? Понимаешь, Кларчока?
Клара все поняла. Слезы вытерла и в объятия Степены упала. А вечером ужин приготовила, на конфеты "Муму" смотреть уже не могла.
Так они после и зажили - с феменизьмом. Раз в неделю, по субботам, Степа ходил в баню и перемывал всю посуду. Клара таки записалась на числительные курсы, но успехов там больших не имела, потому перешла на кулинарные. Их оконила с отличием по кондитерскому профилю, теперь все село у нее торты на праздники заказывает, а муж гордится и щеки на радостях и медовиках разъедает. Нынче Кларка независимая стала, заменила ситцевый халатик с розами - шелковым с лилиями и волнющим пьнюаром. Духи заграничные покупает на местном рынке, туфельки беларусские на звонком каблучке, а бигуди запылились, она их и вовсе выкинула.
Маринка еёная вдруг куда-то делась. Поговаривают, что муж ее бросил и к какой-то замухрышке сбежал. Целует теперь ей тапочки, дрожит над счастливой мышью и от себя никуда не отпускает, боится, то прознает она про страшные веения женские. Сама же Маринка вроде в город подалась - в активистки по защите своих правот. Кричит, плакатами машет, возможно, даже ноги брить перестала, но это всего лишь слухи и нелепые домыслы.
Клара же для себя усвоила, что в любом деле меру знать надо. Ведь так, по сути, феминизьм - хрень собачья, слово из скольких-то букв. А женщина себя уважать должна, тогда и мужик ее уважать будет - вот и делов-то.
Community Info